— Как поживает моя самая прекрасная из дочерей?... Хм...

Сладкие вопли пытуемой на ложе рабыни стали ответом жрецу. Он приостановился в дверях, созерцая жадную оргию. Затем вошел и двери за ним тут же притворились. Зал был пропитан запахами страсти и похоти. В крики жертвы вплеталось хлюпанье и шлепки от соприкосновений разгоряченных тел.

— Папа... ооох... папа я сейчас кончу!..

— Я подожду, радость моя, — Ксан выбрал одну из кушеток и присел там, внимательно изучая блюдо с фруктами у изголовья. Взял тугую налитую ягодку винограда и с удовольствием разжевал. Потом еще одну..

— Аааа госпожааааа! Ваш член! Он сейчас проткнет меня!

— Дааа... да возьми все, маленькая шлюха!..

Кровать дрожала и тряслась, хотя виной тому были вовсе не совокупляющиеся на ней юные женщины. Ксан специально велел сделать такое ложе для своей дочери, чтобы польстить ее силе и увеличить ее наслаждение в моменты страсти.

— О! Ооо! Ааааа!... — они кричали на два голоса, нежных девичьих, и надо сказать их вопли не оставили равнодушным даже Ксана. Но вот все стихло, и кровать перестало трястись. Прозрачный полог откинулся и одна из дочерей Ксана, прекрасная Оливия, поднялась с ложа.

Тело ее было гибким и стройным, кожа отливала волнующей смуглостью и сейчас блестела от пота. Маленькие мячики грудей ходили ходуном — девушка дышала часто и тяжело. Она подошла к отцу, взяла один из графинов, и начала пить. Вода серебряными струйками стекала с уголков ее губ, бежала по шее и через ложбинку грудей, вниз к животу. Взгляд Ксана спустился вслед за этими струйками и задержался на длинном смуглом члене, что медленно опадал, выполнив свою задачу. Да, его дочь была необычной. И напоминала ему о сложных годах его правления храмом.

— Сладкую я тебе подарил девочку? — он улыбнулся и потрепал Оливию по бедру.

— Угумм... — промычала она, не отрываясь от кувшина. Ей было всего лишь восемнадцать, и похоть в ней плескала через край. Вот и теперь, от небольшой ласки, от того как теплая отцовская ладонь стерла с ее бедра струйку воды, длинный тонкий член начал вновь наливаться, не успев до конца опасть. На головке Ксан заметил разводы крови. Дочери он всегда дарил только девственниц. Кого-то она оставляла, кого-то отдавала в храм, прислуживать при алтарях или на кухнях. Участь не самая худшая для вчерашних рабынь.

Ксан откинулся на кушетку, разглядывая плод своих чресел. Лицом она была подобна женщине, хотя тело ее и наливалось с каждым годом все большей силой и крепость, какая пристала лишь мужчинам. Грудь ее осталась по-девчачьи маленькой, а бедра вполне уверенно раздались вширь. Оливия допила воду и залезла к отцу на кушетку, устроившись у него в ногах. Она была естественна и грациозна как молодой гепард. Ксан улыбнулся ей и посмотрел в сторону ложа. Там в простынях слабо ворочалась юная рабыня, только что ставшая женщиной.

— Ты неаккуратна с ними, милая. Спустила ей внутрь?

Оливия пристыжено кивнула. Теперь, когда похоть отступила, она вспомнила про некоторые правила, которые полагалось соблюдать в страсти. Лишь ее отец мог зачинать детей с юными нимфами, и плод оставался в их чреве до тех пор, пока тело девочки не созревало достаточно. В этом было благословение богини, какое она дарила своему верховному жрецу. Ее же семя — вполне жизнеспособное, как она успела уже убедиться — прорастало сразу.

Ксан вздохнул и улыбнулся дочери. Он вовсе не собирался сдерживать ее страсть. Напротив, он вполне осознанно привозил ей юных дев, в которых женское начало не было очевидным — невысоких, хрупких, узкобедрых с маленькими грудками. Выяснить, что Оливии по душе именно такие женщины было, не так уж сложно. Ксан не хотел, чтобы его дочь начала претендовать на его место. И все ее силы он направлял в русло страсти.

Оливия сидела, скрестив ноги, и неторопливо поглаживала надувающийся член. На ложе она поглядывала уже без особого интереса. Мужчина улыбнулся ей и протянул девушке виноградинку.

— Как поживает твоя маленькая избранница? — спросил он.

— У нее все прекрасно! Животик округлился и стал выпирать. Я ее теперь беру только сзади. Правильно?

— Правильно. Только постарайся не засовывать член слишком глубоко, чтобы не толкать ей матку. Плод может от резких толчков пострадать.

Оливия поспешно закивала. Своего первенца она не хотела потерять. Как и его мать.

— Пап... а у меня могут быть дети от тебя? — тихо спросила девушка, опустив глаза.

— Могут, — Ксан улыбнулся. — Богиня изменила свою волю и позволила мне продолжить нести службу, а тебе — иметь от меня детей. Хотя некоторые последствия, — он взглядом указал на набухший хуй Оливии, — отменить было уже нельзя. Ты хочешь ребенка?

Оливия прикусила губу и с беспокойством глянула на отца. Она впервые заговорила с ним об этом, но он ждал этой беседы. Ждал с некоторой тревогой последние три года. Обычно его дочери начинают желать зачать от него гораздо раньше. Но Оливия во всем была необычной. И в этом — тоже.

— Я... ну мне нравится, как выглядит Мирианна, как у нее все стало таким круглым и женственным. И я подумала... может быть... я ведь смогу родить?

— Бедра твои достаточно широки, и с благословением богини, роды могут пройти без осложнений. Я думаю... да, я уверен в этом. Иди-ка сюда.

Девушка с радостью передвинулась и устроилась на бедрах у отца, оседлав его. Ксан ласково потрепал ее по щеке, потом по горячему соску и наконец погладил твердый живот. Он был накаченным, в нем угадывались кубики пресса, но все это конечно уйдет, стоит только пролить в ее чреве семя и дать ему прорасти. Мужчина ласково огладил тугой член и подержал в кулаке горячую залупу — Оливия на эту ласку отозвалась сладким вздохом, а плоть ее налилась еще больше. Но пальцы отца уже сдвинулись ниже, под два маленьких яичка, туда где притаилась узкая дырочка. Она была плоской, почти лишенной больших и малых лепестков, но клитор у Оливии имелся. И этот клитор Ксан принялся неторопливо теребить, сжимая и обводя по кругу. На мантию ему тут же начала капать влага, сочась из приоткрывающегося лона.

— Ооо... приятно-то как... — засопела девушка, вертя бедрами и уже самостоятельно начиная подрачивать свой член. Ксан протолкнул в открытую щель палец, снова и снова удивляясь тому, что там его дочь ничем не отличается от тринадцатилетней Кими или даже десятилетней Силены.

Он вздохнул и высвободил из-под мантии напрягшийся хуй. Еще не до конца налившийся силой, он мог войти в Оливию, не причинив ей боли. Ксан подвел головку к щели и потянул девушку за бедра на себя. Она издала невнятный звук, и насадилась на отцовский член почти до середины.

— Аааа... аааа горячий!

— Пойдем в постель, — сказал жрец, легко поднимаясь с ней на руках. Как бы сильна не была его дочь, он был сильнее втрое. И без особого труда держал ее на руках. При каждом шаге, болт его все глубже вонзался в узкое лоно, и Оливия ухала и охала, толкая бедра навстречу отцу.

Подойдя к ложу, Ксан увидел рабыню. Она отодвинулась, но смотрела с неподдельным любопытством и не пыталась кутаться в простыни. Мужчина опустил Оливию на край ложа и неторопливо снял с себя мантию, так и не выходя из пизденки дочери.

— Как тебя звать, дитя? — спросил он, раздвинув бедра Оливии пошире, и воткнув член в нее до самого упора.

— Роза, — выдохнула рабыня, во все глаза глядя как двигается большой мужской орган в узенькой дырочке, над которой покачивается и пульсирует еще один мужской орган, недавно лишивший ее саму невинности.

— Ну-ка Роза, садись-ка на мою дочку сверху.

— К-как? — не поняла она.

— На хуй ее садись своей маленькой щелкой, — улыбнулся Ксан и поймал член Оливии в кулак. — Лицом к ней. Давай-давай...

На лице Розы отразилась смесь страха и разбуженной похоти. Она неуверенно подползла к совокупляющейся паре и попыталась устроиться сверху, как было ей велено. Ксан помог, уложив ее на Оливию, и ввел в приоткрытую розовую дырочку смуглый член дочери.

— Аххрррр... — захрипела дочь жреца, пытаясь дергать бедрами навстречу клейкой мякоти девчачьей пизды. Но Ксан придержал ее.

— Давай, Роза, поебись о хозяйкин хуй. Подвигай щелкой вверх-вниз... да-да, вот так, умница.

Это было упоительное зрелище — снующий в тесной розовой дырке длинный смуглый шланг. Он входил не до конца, но судя по тонким пискам Розы, в матку утыкался всякий раз. Да и сам Ксан уже достаточно глубоко просверлил пизду своей дочери, чтобы при каждом толчке массировать ее собственную матку.

— Аааа! Папа! Как хорошо! Еби меня! Роза, девочка! Твоя пизда такая сладенькая! Ты мне хуй сосешь ею! Я тебя накачаю! Накачаю спермой, сладкая моя! Оооо! Ооооо!...

Ксан взял основание члена дочери и сжал его, чтобы она раньше времени не плеснула малофьей в чрево рабыни. Потом, когда Оливия немного утихла, он вынул ее хуй из девушки. И подтянул узенькую попочку к себе поближе. Раскрытая розовая щелка так и манила, и жрец, не выдержав соблазна, сунул туда собственный член. Роза запищала, задергалась, но уворачиваться не посмела. Хуй старшего жреца был крупнее и толще. И ввинчивался в пульсирующее нутро с большим трудом. Но ввинчивался, пока не уперся в маленькую матку и не пощекотал ее кончиком залупы.

— Да ты свежая точно родничок, Роза. Хотя семя в тебе уже есть... ммм... но ты умница, все всосала... да-да вот так животик посжимай, пососи мой член дырочкой... Какая пизденка! — Он поглаживал маленькие бедра и слегка подталкивал ее под попку хуем.

Оливия, которой дали небольшую передышку, нетерпеливо задергала бедрами. Ксан с улыбкой вынул член из маленькой рабыни и снова всадил его до упора в дочкину щель. Оливия торопливо нащупав залупой пизденку Розы, тут же натянула девочку на свой болт.

И уже через пару минут сладкой ебли снова начала стонать и кряхтеть. Мужское начало в ней брало вверх. И не смотря на отцовские руки, бедра девушки все резче дергались навстречу Розе, все жарче вонзали в нее раздувающийся хуй. Та уже не переставая пищала, похоже, начинала кончать. И тогда Оливия с хриплыми воплями тоже стала спускать в матку своей рабыни.

Ксан не мешал. Он размеренно колотился между раздвинутыми бедрами дочери, готовясь осеменить ее чрево. Это случилось практически сразу. Оливия еще поливала матку Розы последними струями спермы, как в ее собственную пизденку ударил густой горячий поток сливок отца..

— Уууух! — выдохнул Ксан и боднул матку дочери фонтанирующим хуем. — Вот маленькая, возьми папино семя... Ух... ух... дааа...

Оливия, ощутив в лоне горячий поток спермы, сладко застонала, уже совсем не по-мужски, и начала спускать пизденкой. Кончала она долго, выдаивая последние капли из отцовского члена, и продолжая удерживать Розу на собственном, уже опустошенном шланге.

Когда все прекратилось, Ксан бережно снял еле живую рабыню с хуя дочери.

— Бедняжка наверняка зачнет от тебя, Оливия... Придется просить богиню о снисхождении к этой малышке. Понравилось?

— Дааа... — перемазанная своим и отцовским семенем, девушка блаженно улыбалась и поглаживала свою грудь. Ксан знал, этого ей хватит от силы часа на четыре. А потом Оливия позовет к себе на ложе одну из своих юных любовниц, и залу снова наполнят чавкающие звуки снующего в пизденке хуя и сладкие девичьи вопли. И возможно беременность только подтолкнет Оливию к более жарким и частым соитиям, ведь, как известно беременная женщина жадна до удовольствий.

А раз так, верховному жрецу не стоит тревожиться о возможных заговорах и бунтах, на какие могло толкнуть Оливию ее особое положение в храме и ее физическая неповторимость.